Lie for Salvation?_ Ложь во спасение?

 

In this drawing, we see a scene between two people, where one character is covering the other’s eye and ear, as if trying to protect him from something painful or unpleasant. This gesture can be interpreted as an act of care, but with a hint of over-protectiveness—as if the protector believes the other person isn’t ready or shouldn’t face certain aspects of reality.

----------

Jack had been thinking for a long time about how to break the news to his father about his younger brother, Tony. Tony, as they say, had gotten involved with the wrong crowd—shady deals, fast money, dangerous connections. At first, he’d go missing here and there, then it turned into weeks. And one day, the news came: they’d found Tony… lifeless, somewhere in a desolate field on the edge of town. Jack was told the case had been swept under the rug, that there was no proof, and, really, who would look for the truth in a place where maybe it had never existed?

At the time, their father, Mr. Roberts, was just beginning to recover from a stroke. One side of his body—practically useless; his hand barely responded, and his heart wasn’t much better. Jack couldn’t even imagine how his father would take the news about his youngest son. He was devastated himself, but whenever he visited his dad, he would put on a smile and patiently tell him about Tony’s "latest news": "Oh, he’s fine, Dad. He went away somewhere, handling some business. Everything’s good with him; he promised he’d stop by soon." And Mr. Roberts would sit across from him, nodding with a gentle, almost vacant gaze, not asking any questions.

In those moments, Jack felt as if he had the weight of a mountain on his shoulders. A hundred times, he had been on the verge of telling the truth, but each time he saw his father struggling to get up from his chair, breathing heavily, his tongue would stick to the roof of his mouth, and he would begin lying about Tony's "business" all over again. And every time after these conversations, he would go home drowning in guilt, as if he were deceiving not only his father but also Tony’s memory.

One morning, over tea, Mr. Roberts suddenly asked, "Jack, tell me honestly: is Tony really all right? I feel… it’s like he’s so far away from me now, almost like a stranger. Or maybe I’m just a foolish old man, not understanding anything anymore."

Jack froze, gripping his cup so tightly his fingers turned white. In that moment, he realized that maybe his father already suspected the truth. And then, a painful question crossed his mind: did he even have the right to hide the truth, to rob Mr. Roberts of the chance to mourn his younger son? Or was this lie truly an act of mercy, a way to shield him from a pain he might not survive?

And so, Jack faced a question that gave him no peace: what mattered more—truth or peace? Should he tell his father the harsh truth and strip away his last illusions? Or should he keep protecting him, hiding his own grief behind familiar words about "business trips" and "things to take care of"?

What would you do if you were in Jack’s place?

Alexandra.

Ложь во спасение?

На этой картине перед нами сцена взаимодействия двух людей, где один из персонажей закрывает глаз и ухо другого, словно стараясь защитить его от чего-то неприятного или болезненного. Этот жест можно интерпретировать как акт заботы, но с оттенком чрезмерности — словно защитник считает, что герой не готов или не должен сталкиваться с определёнными аспектами реальности.

--------

Джек долго думал, как сказать отцу про младшего брата, Тони. Тот, как говорится, связался не с теми людьми — мутные дела, быстрые деньги, опасные знакомства. Сначала по мелочи пропадал, потом и вовсе исчезал на недели, а однажды пришла весть — Тони нашли… без признаков жизни, где-то на пустыре за городом. Джеку сказали, что дело замяли, доказать ничего нельзя. Да и кто станет искать правду там, где, может, её и не было никогда?

В то время отец, мистер Робертс, только оправлялся после инсульта. Одна половина тела — словно чужая, рука еле слушается, и сердце барахлит. Джек боялся даже представить, как отец воспримет новость о младшем сыне. Сам он был убит горем, но, когда приходил к отцу, снова натягивал на лицо улыбку и терпеливо рассказывал, как у Тони дела: "Да всё у него нормально, пап. Уехал куда-то, разбирается с делами. У него там всё хорошо, обещал скоро зайти". А мистер Робертс сидел напротив, кивая, с кротким и каким-то пустым взглядом, и не задавал лишних вопросов. 

В такие моменты Джек чувствовал, как будто на него свалилась гора. Сотни раз порывался рассказать правду, но каждый раз, как видел, как медленно отец поднимается со стула, как тяжело дышит — язык прилипал к нёбу, и он снова начинал врать про "дела брата". И каждый раз после таких разговоров возвращался домой с невыносимым чувством вины, будто обманывал не только отца, но и память о Тони.

Однажды за утренним чаем мистер Робертс вдруг спросил: — Джек, ты скажи мне честно: с Тони-то у нас всё хорошо? Я чувствую… Он будто бы далеко-далеко от меня, как чужой стал. Или я, может, от старости дурак, и сам не понимаю.

Джек застыл, сжимая кружку так, что пальцы побелели. В тот момент он понял, что отец, возможно, догадывается. И вдруг пришла эта мучительная мысль: а вправе ли он скрывать правду, лишать мистера Робертса возможности оплакать младшего сына? Или же этот обман — действительно милосердие, защита от той боли, которую отец просто не выдержит?

Вот так перед Джеком встал вопрос, не дающий покоя: что важнее — правда или спокойствие? Сказать отцу страшную правду и лишить его последних иллюзий? Или же оберегать его и дальше, пряча собственные слёзы за привычными словами о "поездках" и "делах"?

А как бы вы поступили на месте Джека?

Александра.